Зачем современному человеку сказки? Ведь самолёт уже давно стал обыденностью (и полёт на нём значительно комфортнее, чем на ковре-самолёте), а золотое яблочко на серебряном блюдечке уступает по эффективности современным средствам связи. И тем не менее сказки издаются и переиздаются. Более того, мы живем в эпоху, когда активно развивается фэнтези, которое фактически является сказками для взрослых. Почему?

Говорят, что сказки учат добру. Но так ли это? Все мы с детства знаем «По щучьему велению» и «Конька-Горбунка», где за героя всё делают волшебные персонажи. Нет, сказки – это не назидательные рассказы «что такое хорошо и что такое плохо», они если и учат, то чему-то совсем другому.

Сказка (и её взрослые родственники – фэнтези и научная фантастика) учит мечтать. Если бы человек не мечтал, чтобы его дела делались «по щучьему велению», он бы не изобрёл всю ту технику, которой мы теперь пользуемся, даже не задумываясь. А поскольку техника становится всё сложнее и умнее, то и мечтатели для её совершенствования нужны тоже новые: с более развитым воображением, с более изощрённой фантазией. Так что сказки (детские или взрослые) – это не бегство от реальности, это врата в новую реальность.

Но зачем современному человеку народные сказки?

Рост промышленности, который начался почти два века назад, дал нам сытую, комфортную и здоровую жизнь, но лишил того, что было у крестьянина: чувства локтя, жизни в коллективе, где все не просто знают всех, но и живут одними ценностями, переживают одни и те же эмоции. Для крестьянина это было следствием монотонного тяжёлого физического труда, но без этого мы оказываемся жертвами современного стресса. Ещё один побочный эффект технического прогресса: мы живём в мире непредсказуемых изменений, что усугубляет наш стресс, а крестьянин точно знал, что придёт лето и принесёт новый урожай. Поэтому обращение к крестьянской культуре сегодня – это наша защита от стресса, психологическая поддержка от наших далёких предков, которые были готовы к тому, что за самым солнечным летом придут осенние дожди и зимние ночи.

Мы разными способами пытаемся сегодня создать новую общину, и на страницах этой книги прекрасно показано, как городская многоэтажка из разрозненных квартир превращается в аналог новой деревни – с современным комфортом, но традиционным чувством единения.

Но крестьянская культура многообразна. Почему же нам нужны именно сказки?

Дело в том, что сказка ещё старше. Она складывалась в то время, когда земледелия ещё не было, когда люди жили охотой. А что такое охота и рыбная ловля? Вспомним «Сказку о рыбаке и рыбке»: старик трижды закидывает невод, но первые два раза не ловит ничего, а последствия третьего улова приводят к непредсказуемым последствиям. И на охоте, и на рыбной ловле мужчина рисковал жизнью (это показано в сказке «Шомвуква»). Именно поэтому человек из суеверия окружал себя множеством примет и магических запретов (в нашей книге таков запрет женщине разделывать налима, и этот запрет соблюдает даже современный папа, живущий в городской квартире!). Изначально герой сказки – это именно охотник, странствующий в поисках добычи и готовый к любым неожиданностям, готовый обратить беду в благо. А разве не таков современный специалист?

Так вот чему учит сказка современного человека! Она учит его охотничьему азарту (который не нужен ни крестьянину за плугом, ни рабочему на заводе, но очень пригодится бизнесмену или человеку творческой профессии), а ещё она готовит его к внезапным переменам, к «вдруг, откуда ни возьмись», к жестокому стрессу. А это сейчас необходимо просто всем.

За тысячелетия своего развития человечество создало много разных видов сказок. Прежде всего, это сказки волшебные, посвящённые странствованию героя по чудесным мирам. От них немного отличаются сказки богатырские, герой которых – силач и воитель. Есть сказки бытовые, причём в наиболее древних из них действуют животные, а в более поздних – люди. Из сказок о животных развились нравоучительные басни. Пожалуй, самый поздний вид бытовой сказки – о хитром солдате. Напротив, наиболее древние сказки про животных и растения – это этиологические мифы, где объясняется происхождение вещей. К сказкам примыкают былички, то есть рассказы о встрече с нечистой силой, причём во многие подобные истории верят и сегодня. Специально для маленьких детей возник тип кумулятивной сказки, где важно не столько содержание, сколько повторяющиеся фразы или сюжетные ходы (вспомним «Колобок»). И наконец, обрамляющая повесть – история, придуман-ная для того, чтобы включить в себя другие тексты (все мы знаем «Тысячу и одну ночь»). В этой сравнительно небольшой книге мы встретимся со всеми перечисленными видами фольклорных текстов.

Сказки всего мира похожи друг на друга. Это потому, что их образы и сюжеты берутся из самых глубоких переживаний, которые не имеют национальных границ. Читатель легко обнаружит, что коми-пермяцкая Ёма очень похожа на русскую Бабу-Ягу, дающую герою чудесного коня (в этой сказке конь каменный, что отражает очень древние представления о чудесном мире, где неживое является живым). Эрзянская Вирьава тоже похожа на Бабу-Ягу, но уже из сказок типа «Иван Быкович»: бьющую героев, которые ушли жить в тайную избушку (сказка сохранила воспоминания об обычаях, которые исчезли много веков назад).

Сказка учит ещё одной важной вещи: страху. Можно возразить: бояться плохо, зачем же этому учить? Но смелый человек – это не тот, кто не боится, это тот, кто умеет преодолевать страх. А для этого надо с детства понимать, что мир полон опасностей. И хотя современный город защитил нас от множества из них, полной безопасности не существует. Поэтому так важен в этой книжке эпизод, где девочка изо всех сил хочет напугать друзей – и рассказывает историю про жуткую Вирьаву.

Любители греческой мифологии сразу увидят сходство между удмуртской сказкой «Хитрый охотник и Нюлэсмурт» и историей Полифема из поэмы Гомера «Одиссея»: герой ранит великана, а сам прежде назвался таким словом, чтобы великан не смог указать на обидчика («Никто» и «Давным-Давно»). Такое сходство – не заимствование, ведь поэма Гомера тоже основана на фольклоре. У образа лешего-Нюлэсмурта много общего и с мифологией других народов: по русским поверьям, леший тоже может вырастать выше всех деревьев, кельты считали, что признак нечисти – это плешь, что у волшебных существ могут быть лошадиные уши, а украинцы были уверены, что нечисть можно убить только чем-то особенным, например, зерном (в этой сказке – липовой щепкой).

Те, кто любит русские былины, увидят параллели в коми-зырянской сказке «Шомвуква». В былине «Василиса Микулишна» боярин Ставр на пиру у князя Владимира хвастает своей необыкновенной женой, которая умнее и сильнее всех киевских богатырей. Этот сюжет очень древний, он встречается и в эпосе древних кельтов, и у других народов, причём там, как и в сказке коми, жена – волшебное существо. В былине «Дунай» герой женится на Настасье-королевичне, которая рождает ему сына с ручками по локоть в золоте, ножками по колено в серебре (и снова в былине жена – чужеземка, а сказка сохраняет изначальный образ волшебницы). Сказка «Шомвуква» полна мифологических мотивов, известных и у других народов: рождение героя после гибели всех старших братьев хорошо известно на Северном Кавказе, превращение жены в оленя – это отражение мифа о том, что олень причастен к похищению героини (миф встречается и в Индии, и у самых разных финно-угорских народов, и в Греции, он очень древен), наконец, превращение сыновей героя в лебедей заставляет вспомнить «Дикие лебеди» Андерсена. Вообще, «Шомвуква» похожа на эпическое сказание, которое упростилось до сказки.

Разницу между сказкой и эпосом можно видеть по мансийской сказке «Подводное царство», если сравнить её с русской былиной о Садко. В обоих сказаниях есть богатое подводное царство, в обоих человек дважды пытается избежать попадания туда, в обоих ему предлагают там брак. Но герой эпоса должен вернуться к людям, что Садко и делает, отвергая любовь дочери морского царя, а героиня сказки может остаться жить на речном дне.

Сходство между мифологией разных народов часто проявляется неожиданным образом. Бесермянская сказка про водяного вукузё совсем не похожа на русские поверья о водяных, но зато идея, что если что-то пропало, то в этом виноваты пронырливые вукузё, напоминает народные поверья о ведьмах, которых на Руси обвиняли прежде всего в исчезновениях и недостачах. А любители фольклорных историй про эльфов сразу вспомнят о волшебных холмах Британии, куда попадает человек. Он служит их обитателям, не видя их, а потом его награда обращается в ничто. (Увы, мы гораздо лучше знаем фольклор Британии, чем России, и отрадно, что этот перекос сейчас исправляют.)

Другой пример сходства не там, где его ждали, – горно-марийская сказка «Пояс лешего» и славянские поверья о змее-деньгоносце. Если человек внезапно богатеет, то это объясняли тем, что ему приносит деньги волшебный змей, которого он вырастил. Зависть соседей порождала поверья о том, что это богатство столь же внезапно исчезнет. А вот леший в такого рода историях не упоминался никогда.

Вообще, крестьяне боялись богатства, потому что оно требовало сообразительности, неожиданных решений, то есть качеств, противоположных ежегодному тяжёлому труду в поле. Этот страх отлично показан в русской сказке «Горшечник-мудрец». По счастью, причины для такого страха всё больше уходят в прошлое, и современному человеку богатство даёт возможности делать разнообразные добрые дела – такие, как подготовка и издание этой книги.